USD: 74.08 RUB
EUR: 89.95 RUB
Возможно, история не повторяется… но она безусловно рифмуется…
“… люди верили в то, что все будет всегда, всегда хорошо. В воздухе витал оптимизм, который сегодня невозможно описать.”
“У людей была большая надежда. Америка вышла из Первой Мировой войны без ущерба. Мы были единственной сильной страной в мире. Доллар был крепок. У нас был очень популярный президент в середине десятилетия, Калвин Кулидж, а затем в 1928 году был выбран еще более популярный президент, Герберт Гувер. Казалось все идет очень хорошо.”
“Экономика менялась в этой новой Америке. Случилась потребительская революция. Новые изобретения, массовый маркетинг, фабрики выпускали изумительные товары, такие как радио, искусственный шелк, кондиционеры, дезодоранты… Одним из самых удивительных изобретений того времени стал потребительский кредит. До 1920 года среднестатистический труженик не мог занять денег. К 1929 году призыв “покупай сейчас, плати потом” стал правилом жизни.”
“Казалось, что к процветанию нас привела Уолл Стрит, и Уолл Стрит находилась под управлением маленькой кучки богачей. В истории нечасто случалось, чтобы в этой нации так много власти концентрировалось в руках нескольких бизнесменов…”
“Одной из самых распространенных тактик была манипуляция цены конкретной акции, такой, как например, акция компании Radio Corporation of America… Богатые инвесторы соединяли свои деньги в результате секретного соглашения и покупали эти акции. Цены на них росли, а затем эти акции продавались ничего неподозревающей публике. Большая часть акций в 1920-е годы регулярно манипулировалась инсайдерами.”
“Я бы сказал, что все финансовые журналы были в деле. В том числе репортеры Wall Street Journal, New York Times, Herald-Tribune, да и все остальные. Если вы представитель инсайдеров, вы звоните в Times и говорите, “Слушай, Чарли, тебя ждет конверт, и мы думаем тебе следует написать что-нибудь хорошее о компании RCA.» И Чарли писал что-нибудь хорошее о RCA. Человек из газеты назывался “А.” Чеки получали практически все журналисты Нью-Йорка… Затем они начинали так называемую “покраску ленты,” то есть они делали так, чтобы какая-либо акция выглядела превосходно. Они торговали эту акцию промеж себя, а люди, увидев, как растут акции RCA, начинали говорить, “Гляди-ка, кажется, эта акция набирает силу.” Если вы видели, что за акцией кто-то стоит, вам хотелось присоединиться, и вы покупали эту акцию. Когда акция растет с $10 до $15, до $20, и на $20 вы начинаете покупать, другие люди покупают на $30, на $40. Те, кто затеяли все это, прекратили покупать эти акции. Они начали их продавать. Акции достигли отметки $50, а инсайдеры продали их все до последней. Ну а затем, естественно, акций рушилась.”
“Эта схема была похожа на игру в музыкальные стулья. Когда музыка останавливалась, кто-то оставался с этими акциями и принимал ущерб на себя. Если маленькие инвесторы оказывались в такой ситуации, они стремились отыграться. Они знали, что игра не честна, но они надеялись, что может быть в другой раз им удастся победить систему. У Уолл Стрит были критики, в том числе экономист Роджер Бэбсон. Он ставил бум под сомнение, и его обвиняли в непатриотичности, в том, что он открывает короткую позицию по самой Америке.”
“Роджер Бэбсон предупреждал об опасностях спекуляций и говорил, что “случится крах, который будет достаточно ужасен.” Но за такие слова люди набрасывалась на Бэбсона отовсюду, а значит люди, которые заботились о собственной репутации, предпочитали сохранять свое мнение при себе.”
“Политики приходили и уходили, но главными были бизнесмены.”
“Каждый стремился занять денег, чтобы покрыть падающую стоимость акций, и случился кредитный кризис. Процентные ставки устремились вверх. Когда они достигли 20%, немногие могли позволить себе и дальше занимать деньги. Бум вот-вот должен был рухнуть как карточный домик.”
“…National City Bank предоставил $25 млн. кредита… немедленно, кредитный кризис был побежден. Фактически, в следующие 24 часа ставка по кредиту снизилась с 20% до 8%, и паника прекратилась. Это случилось в марте 1929 года.”
“В ту весну у американской экономики все было не очень хорошо. Повсюду возникали зловещие сигналы. Производство стали пошло на спад. Строительная отрасль замедлилась. Продажи авто рухнули. Найти покупателей становилось все труднее и труднее. Поскольку кредит был доступен, многие люди оказались в больших долгах. Большие слои населения прозябали в бедности и становились еще беднее.”
“Казалось, что так же, как Уолл Стрит отразила экономический рост в течение 20-х, теперь рынки должны были отразить замедление экономики. Вместо этого они вознеслись к рекордным вершинам. Цены акции уже не обращали внимания на прибыли компаний, на экономику или на что-либо вообще. Спекулятивный бум оказался запитан сам на себя.”
“Такова была природа массового заблуждения. Цены шли вверх, и люди покупали. Цены росли еще сильнее, и все большее количество людей входило в рынок. В конце концов процесс стал саморазвивающимся. Каждый подскок цен убеждал людей, что Господь дал им возможность стать богатыми.”
“1920-е годы были десятилетием различных схем быстрого заработка. Тремя годами ранее все покупали недвижимость во Флориде. Как только цены начали резко увеличиваться, подоспело большое количество людей, надеющихся взять джек-пот. Затем в одночасье бум сменился крахом, и инвесторы потеряли все.”
“Пятого сентября экономист Роджер Бэбсон выступил с речью перед группой бизнесменов. “Рано или поздно случится крах, и он может быть ужасен,” сказал он. К тому моменту он говорил одно и то же в течение двух лет, но в этот раз почему-то инвесторы прислушались к его словам. Рынок резко рухнул. Они назвали это событие “Переломом Бэбсона.” В следующий день цены стабилизировались, но несколькими днями позднее они вновь начали снижаться. Инвесторы еще не знали, что они стали свидетелями начала коллапса.”
“… рынок резко колебался то вверх, то вниз. Двенадцатого сентября цены упали на 10%. Затем они резко нырнули двадцатого сентября. В других странах рынки также пошли на спад. Затем внезапно 25 сентября рынок раллировал.”
“Рубен Л. Кэйн, спекулянт в 1929 году: Я помню очень хорошо, как я думал, “Почему все это происходит?” И я подумал тогда, “Что ж, я новичок здесь, и эти люди, чьи имена каждый день мелькали в газетах, такие как Чарли Митчелл, должны сказать что-нибудь. Люди Джей Пи Моргана должны сказать что-нибудь хорошее.” Я думал, они знают о рынке гораздо больше моего. Я был новичком там, и я не совсем понимал, почему рынок развернулся вверх. Но затем, когда они сказали, что падения не случится, или, если и случится, то назавтра все наладится, мы могли бы подумать, что “они и вправду являются богами. Они все знают, а значит все сложится так, как они говорят.”
“Когда рынки начало лихорадить, финансовые лидеры были как никогда оптимистичны, и даже более того. Всего за пять дней до краха Томас Ламонт, являющийся на тот момент очень консервативным управляющим Morgan Bank, написал письмо президенту Гуверу. “Нас ждет блестящее будущее. Наши акции являются самым желанными во всем мире.”
“Практически каждый бизнес лидер Америки и каждый банкир в тот момент 1929 года говорил о том, как все прекрасно, и о том, что у экономики есть один путь, и этот путь – вверх.”
“А затем 23 октября наступила среда, и в тот день рынок был немного слаб. Возможно, это было связано с распространением пессимизма, но точно этого сказать не может никто. В результате многие люди подумали, что им следует выйти из рынка. Поэтому в четверг 24 октября – который затем получил название Черный Четверг – рынок резко рухнул с самого утра. Рынок открылся абсолютно свободным падением, и спроса на акции не было совсем, в результате чего случилась дикая паника. Разозленная толпа собралась у дверей биржи, и люди начали выкрикивать угрозы. То был один из самых худших дней, которые случались здесь.”
“В Черный Четверг появился лучик надежды…. Около 12:30 было сделано заявление, что группа банкиров предоставит значительные суммы, чтобы облегчить условия кредитования и поддержать рынок. И сразу же после этого объявления Дик Уитни сделал свой знаменитый обход через Нью-Йоркскую Фондовую Биржу… В 13:30 в самый разгар паники он пересек зал и громким, отчетливым голосом подал ордер на покупку 10 000 акций компании U.S. Steel по цене значительно выше последнего бида. Затем он ходил от одного места к другому и выкрикивал ордера на покупку ключевых акций.”
“Казалось, что банкиры решили предпринять действия, чтобы покончить с паникой. И она и впрямь стихла в этот день. Рынок стабилизировался и даже начал расти.”
“Но понедельник оказался тяжелым. Очевидно, люди много думали в выходные, и они решили, что может быть есть смысл выйти из рынка. И затем начался настоящий крах, напоминавший события четверга, когда рынок все время шел вниз и вниз, и казалось, что пределов этому падению нет… Банкиры Моргана не смогли более сдерживать отлив. Это все равно, что остановить Ниагарский водопад. Каждый хотел продавать.”
“По всей стране в брокерских конторах собрались мелкие инвесторы – портные, владельцы лавок, секретарши – и все они смотрели за рушащимися котировками в полной тишине. Надежда на пенсию, новый дом, образование для детей, все испарилось в одночасье.”
“Под конец 1929 года, когда они праздновали канун Нового Года, все еще было впереди. Никто не знал, что наступает Великая Депрессия. Безработица, длинные очереди за хлебом, банкротство банков – все это казалось немыслимым. Но пузырь уже лопнул. Ушел тот наивный оптимизм, уверенность, иллюзия приобретаемого без труда богатства. Закончилась эпоха. Они приветствовали наступление 30-х годов, но где-то глубоко в душе они знали, что вечеринка закончилась.”
Источник: www.zerohedge.com/news/2017-07-02/crash-1929-somewhere-deep-down-they-knew-party-was-over
“… люди верили в то, что все будет всегда, всегда хорошо. В воздухе витал оптимизм, который сегодня невозможно описать.”
“У людей была большая надежда. Америка вышла из Первой Мировой войны без ущерба. Мы были единственной сильной страной в мире. Доллар был крепок. У нас был очень популярный президент в середине десятилетия, Калвин Кулидж, а затем в 1928 году был выбран еще более популярный президент, Герберт Гувер. Казалось все идет очень хорошо.”
“Экономика менялась в этой новой Америке. Случилась потребительская революция. Новые изобретения, массовый маркетинг, фабрики выпускали изумительные товары, такие как радио, искусственный шелк, кондиционеры, дезодоранты… Одним из самых удивительных изобретений того времени стал потребительский кредит. До 1920 года среднестатистический труженик не мог занять денег. К 1929 году призыв “покупай сейчас, плати потом” стал правилом жизни.”
“Казалось, что к процветанию нас привела Уолл Стрит, и Уолл Стрит находилась под управлением маленькой кучки богачей. В истории нечасто случалось, чтобы в этой нации так много власти концентрировалось в руках нескольких бизнесменов…”
“Одной из самых распространенных тактик была манипуляция цены конкретной акции, такой, как например, акция компании Radio Corporation of America… Богатые инвесторы соединяли свои деньги в результате секретного соглашения и покупали эти акции. Цены на них росли, а затем эти акции продавались ничего неподозревающей публике. Большая часть акций в 1920-е годы регулярно манипулировалась инсайдерами.”
“Я бы сказал, что все финансовые журналы были в деле. В том числе репортеры Wall Street Journal, New York Times, Herald-Tribune, да и все остальные. Если вы представитель инсайдеров, вы звоните в Times и говорите, “Слушай, Чарли, тебя ждет конверт, и мы думаем тебе следует написать что-нибудь хорошее о компании RCA.» И Чарли писал что-нибудь хорошее о RCA. Человек из газеты назывался “А.” Чеки получали практически все журналисты Нью-Йорка… Затем они начинали так называемую “покраску ленты,” то есть они делали так, чтобы какая-либо акция выглядела превосходно. Они торговали эту акцию промеж себя, а люди, увидев, как растут акции RCA, начинали говорить, “Гляди-ка, кажется, эта акция набирает силу.” Если вы видели, что за акцией кто-то стоит, вам хотелось присоединиться, и вы покупали эту акцию. Когда акция растет с $10 до $15, до $20, и на $20 вы начинаете покупать, другие люди покупают на $30, на $40. Те, кто затеяли все это, прекратили покупать эти акции. Они начали их продавать. Акции достигли отметки $50, а инсайдеры продали их все до последней. Ну а затем, естественно, акций рушилась.”
“Эта схема была похожа на игру в музыкальные стулья. Когда музыка останавливалась, кто-то оставался с этими акциями и принимал ущерб на себя. Если маленькие инвесторы оказывались в такой ситуации, они стремились отыграться. Они знали, что игра не честна, но они надеялись, что может быть в другой раз им удастся победить систему. У Уолл Стрит были критики, в том числе экономист Роджер Бэбсон. Он ставил бум под сомнение, и его обвиняли в непатриотичности, в том, что он открывает короткую позицию по самой Америке.”
“Роджер Бэбсон предупреждал об опасностях спекуляций и говорил, что “случится крах, который будет достаточно ужасен.” Но за такие слова люди набрасывалась на Бэбсона отовсюду, а значит люди, которые заботились о собственной репутации, предпочитали сохранять свое мнение при себе.”
“Политики приходили и уходили, но главными были бизнесмены.”
“Каждый стремился занять денег, чтобы покрыть падающую стоимость акций, и случился кредитный кризис. Процентные ставки устремились вверх. Когда они достигли 20%, немногие могли позволить себе и дальше занимать деньги. Бум вот-вот должен был рухнуть как карточный домик.”
“…National City Bank предоставил $25 млн. кредита… немедленно, кредитный кризис был побежден. Фактически, в следующие 24 часа ставка по кредиту снизилась с 20% до 8%, и паника прекратилась. Это случилось в марте 1929 года.”
“В ту весну у американской экономики все было не очень хорошо. Повсюду возникали зловещие сигналы. Производство стали пошло на спад. Строительная отрасль замедлилась. Продажи авто рухнули. Найти покупателей становилось все труднее и труднее. Поскольку кредит был доступен, многие люди оказались в больших долгах. Большие слои населения прозябали в бедности и становились еще беднее.”
“Казалось, что так же, как Уолл Стрит отразила экономический рост в течение 20-х, теперь рынки должны были отразить замедление экономики. Вместо этого они вознеслись к рекордным вершинам. Цены акции уже не обращали внимания на прибыли компаний, на экономику или на что-либо вообще. Спекулятивный бум оказался запитан сам на себя.”
“Такова была природа массового заблуждения. Цены шли вверх, и люди покупали. Цены росли еще сильнее, и все большее количество людей входило в рынок. В конце концов процесс стал саморазвивающимся. Каждый подскок цен убеждал людей, что Господь дал им возможность стать богатыми.”
“1920-е годы были десятилетием различных схем быстрого заработка. Тремя годами ранее все покупали недвижимость во Флориде. Как только цены начали резко увеличиваться, подоспело большое количество людей, надеющихся взять джек-пот. Затем в одночасье бум сменился крахом, и инвесторы потеряли все.”
“Пятого сентября экономист Роджер Бэбсон выступил с речью перед группой бизнесменов. “Рано или поздно случится крах, и он может быть ужасен,” сказал он. К тому моменту он говорил одно и то же в течение двух лет, но в этот раз почему-то инвесторы прислушались к его словам. Рынок резко рухнул. Они назвали это событие “Переломом Бэбсона.” В следующий день цены стабилизировались, но несколькими днями позднее они вновь начали снижаться. Инвесторы еще не знали, что они стали свидетелями начала коллапса.”
“… рынок резко колебался то вверх, то вниз. Двенадцатого сентября цены упали на 10%. Затем они резко нырнули двадцатого сентября. В других странах рынки также пошли на спад. Затем внезапно 25 сентября рынок раллировал.”
“Рубен Л. Кэйн, спекулянт в 1929 году: Я помню очень хорошо, как я думал, “Почему все это происходит?” И я подумал тогда, “Что ж, я новичок здесь, и эти люди, чьи имена каждый день мелькали в газетах, такие как Чарли Митчелл, должны сказать что-нибудь. Люди Джей Пи Моргана должны сказать что-нибудь хорошее.” Я думал, они знают о рынке гораздо больше моего. Я был новичком там, и я не совсем понимал, почему рынок развернулся вверх. Но затем, когда они сказали, что падения не случится, или, если и случится, то назавтра все наладится, мы могли бы подумать, что “они и вправду являются богами. Они все знают, а значит все сложится так, как они говорят.”
“Когда рынки начало лихорадить, финансовые лидеры были как никогда оптимистичны, и даже более того. Всего за пять дней до краха Томас Ламонт, являющийся на тот момент очень консервативным управляющим Morgan Bank, написал письмо президенту Гуверу. “Нас ждет блестящее будущее. Наши акции являются самым желанными во всем мире.”
“Практически каждый бизнес лидер Америки и каждый банкир в тот момент 1929 года говорил о том, как все прекрасно, и о том, что у экономики есть один путь, и этот путь – вверх.”
“А затем 23 октября наступила среда, и в тот день рынок был немного слаб. Возможно, это было связано с распространением пессимизма, но точно этого сказать не может никто. В результате многие люди подумали, что им следует выйти из рынка. Поэтому в четверг 24 октября – который затем получил название Черный Четверг – рынок резко рухнул с самого утра. Рынок открылся абсолютно свободным падением, и спроса на акции не было совсем, в результате чего случилась дикая паника. Разозленная толпа собралась у дверей биржи, и люди начали выкрикивать угрозы. То был один из самых худших дней, которые случались здесь.”
“В Черный Четверг появился лучик надежды…. Около 12:30 было сделано заявление, что группа банкиров предоставит значительные суммы, чтобы облегчить условия кредитования и поддержать рынок. И сразу же после этого объявления Дик Уитни сделал свой знаменитый обход через Нью-Йоркскую Фондовую Биржу… В 13:30 в самый разгар паники он пересек зал и громким, отчетливым голосом подал ордер на покупку 10 000 акций компании U.S. Steel по цене значительно выше последнего бида. Затем он ходил от одного места к другому и выкрикивал ордера на покупку ключевых акций.”
“Казалось, что банкиры решили предпринять действия, чтобы покончить с паникой. И она и впрямь стихла в этот день. Рынок стабилизировался и даже начал расти.”
“Но понедельник оказался тяжелым. Очевидно, люди много думали в выходные, и они решили, что может быть есть смысл выйти из рынка. И затем начался настоящий крах, напоминавший события четверга, когда рынок все время шел вниз и вниз, и казалось, что пределов этому падению нет… Банкиры Моргана не смогли более сдерживать отлив. Это все равно, что остановить Ниагарский водопад. Каждый хотел продавать.”
“По всей стране в брокерских конторах собрались мелкие инвесторы – портные, владельцы лавок, секретарши – и все они смотрели за рушащимися котировками в полной тишине. Надежда на пенсию, новый дом, образование для детей, все испарилось в одночасье.”
“Под конец 1929 года, когда они праздновали канун Нового Года, все еще было впереди. Никто не знал, что наступает Великая Депрессия. Безработица, длинные очереди за хлебом, банкротство банков – все это казалось немыслимым. Но пузырь уже лопнул. Ушел тот наивный оптимизм, уверенность, иллюзия приобретаемого без труда богатства. Закончилась эпоха. Они приветствовали наступление 30-х годов, но где-то глубоко в душе они знали, что вечеринка закончилась.”
Источник: www.zerohedge.com/news/2017-07-02/crash-1929-somewhere-deep-down-they-knew-party-was-over
